Мать-деревня
Опубликовано 05.05.2009 - В рубриках: Фельетоны, о России и о русских, о деревне
Во все времена деревня в России была главной опорой государства. Поила, кормила его и для защиты от ворога солдат поставляла. Конечно, много было и несуразностей, темноты да всякой небывальщины. А как не быть? Попробуй, вырасти одиннадцать детишек. Вы вон нынче одного не знаете в какой лицей сунуть, да и то, в какой не сунь, он всё одно – дурак или наркоман выйдет. А раньше, если один из дюжины выучится хотя бы в церковно-приходской школе, то уж непременно станет или Ломоносовым или Менделеевым.
А какой весёлый был народ! Знаний не хватало, зато юмора хоть отбавляй или взаймы давай. Был у нас в деревне Апполинарий, так хоть и не знали всяких там мифов, а звали его не иначе как Апполон. А когда барин объяснил, что Аполлон – это руководитель муз, то вообще его стали звать Музой, а вся наследственность до сих пор называется Апполонами. Назови их по фамилии, не всякий вспомнит, а скажи – Апполонов правнук, всё ясно.
Опять же, возьми помещиков или, как их называли, дворяне. Они же всю русскую литературу на дыбы подняли. Такую бывало войну и мир напишут, что не поймёшь, русский или француз писал – лист по-русски, лист по-французски. У писателя была толстая фамилия, и тонких книжек он не умел писать. Чудак был! Пишет, пишет и вот начнёт ни с того ни с сего пахать. Затмения на него такие находили. Или какому-нибудь горькому пьянице сапоги подарит, снимет с себя и подарит. Мужики потом неделю всей деревней пьют на эти сапоги и, напившись до ползучего состояния, ползают вокруг шинка и барина ругают за то, что он ввёл их в такое свинское состояние. Есть такая особенность у русского мужика – никогда он не виноват ни в чём. Всё кто-то – не сосед, так барин.
Да и нынче, кого ни возьми, если умный человек, будь хоть в Москве, Нью-Йорке ли, Лондоне, то он непременно окажется россиянином и обязательно из деревни. Да и откуда в городе взяться умному человеку, если не из деревни. Разве умные люди придумали бы город? Они даже писателей, написавших лучшие книги, зовут деревенщиками. Вроде так оскорбительнее, почти нелюди. А если б не деревня, откуда городу взяться?
Есть и негатив, как сейчас принято говорить. Переманили или вынудили народ уехать из деревни, а там они ни рыба, ни мясо. Проживёт год в городе, приедет на недельку в деревню, нос зажимает. Попахивает у вас, говорит. Баушку родную не признает. Что-то, говорит, не помню, чтоб мы с вами знакомились.
Вот и тоскует деревня о своих сирых юмористах, оторванных от корней и сунутых в самую клоаку пакости и соблазнов. Тоскует до последнего дома, пока не рухнет последняя печь. Всё прищуривается подслеповатостью окон из-под прогнившей стрехи на дорогу, вспоминает с какой радостью после войны встречала своих защитников. Глядит, глядит да и рухнет всей крышей, не выдержав напряжения и похоронив под собой память о всех родах, что выросли здесь, а заодно и память о России.
А мы по своей ограниченности думаем – проживём городами. Что нам ещё одна рухнувшая деревня! Ан, нет, не проживём. Нам ещё предстоит переселиться в деревню и вычистить затхлые колодцы, поклониться земле нашей. А вот захочет ли она нас принять покорёженных лжеученостью Аполлонов. И толстых, и тонких. Прости нас, Мать-деревня!
Видимо, помирать нам всей Россией под заморским забором без родства и племени. Не есть России своего хлеба, а до полного исчезновения ловить, что упадёт с чужого заморского стола. Деды посмеивались над всем заморским, а внуки считают за честь прицепить к заднице заморскую метку и меняют Россию на всякие безделушки. Скоро и менять будет нечего. Совесть за морем не в ходу, а на честь там давно нет спроса.
